Темно. Да, именно темно, но за окном уже далеко не ночь и юркие лучики восходящего солнца пытаются пробиться сквозь толстый полог темных занавесок, которые, собственно, и навивали эту темноту, хотя свет бы ослепил его, он знал это. Дыхание уже давно пришло в норму и на лице снова появилось это холодное, ничем не тронутое, безразличие и он, как обычно, каждую минуту поглядывал на часы, считая, что все это длиться уже, кажется, вечность. Но есть какие-то правила, которые он сам же и придумал, поэтому тупо и безоговорочно им следует, не меняет привычек. Он не смотрит на нее, уже насмотрелся, давно забыл ее имя, хотя запомнить то и не пытался, просто рядом. Просто сейчас, но никогда не вместе. В ней нет того, что ему так нужно, не в ком нет, ведь он так разборчив, а может он просто игрок, а они все, такие серые и тусклые, играют по его правилам и не одного достойного соперника, соперника, который бы принял этот бой. Нет, все-таки есть один, вот только сейчас думать о своих грандиозных провалах он не хотел, да и мысли эти вызывали лишь чуть грустную улыбку. Да, он улыбнулся, одновременно выпуская дым из-за рта, и снова искривил губы. Он обещал самому себе, что обязательно оставит эту привычку, но пока получалось не особо, а если серьезно, то не получалось вообще.
Эта тихая обстановка и успокоительная атмосфера буквально давила на его перепонки и, он начинал хмуриться.  Не привык так просыпаться, даже когда просыпался один все было намного приятнее, а  сейчас… Да, видимо он совсем не заметил, что сегодня его жертвой стала очередная серая мышка, которая никогда не сможет заставить его улыбаться или смеяться, да, видимо слишком много алкоголя вчера было влито в его, Пита, организм, поэтому такие вещи его не особо волновали и обыкновенные плотские желания пошли против него. Что ж, сам виноват.
Встает с кровати, быстро тушит сигарету, вернее просто кидает ее в полупустой стакан с недопитым виски и, как-то слишком поспешно, натягивает джинсы. Пытается куда-то успеть? Нет, скорее просто хотел избежать. Да, избежать этих утренних «соплей» и этих наивных глаз и твердое, но совершенно не серьезное обещание позвонить. К черту. Все это так приелось, что становилось даже страшно, ведь обыденность, какая-никакая, раздражала, пугала Бредстона. Да, ему нужны были эмоции. Чужие, негативные, питался ими, как вампир, энергетический вампир. Многих это раздражало или отталкивало? Нет. Это еще хуже. Питера бесили эти люди, которые словно специально не видели его плохих качеств, шли на поводу. Очень бесили, глупые и слабые личности, покоренные и прогнувшиеся под него, ну или под его деньги, никакой разницы. Фыркнул и резко развернулся. Звуки душа стихли, он даже многозначительно закатил глаза, когда тонкие руки, как бы случайно, обвили его талию, а мягкие губы легко коснулись его шеи. Никакой реакции, совершенно просто стоит, пытаясь выдавить из себя улыбку, но получается это у него не совсем хорошо, соответственно решает не поворачиваться. Он, наверное, ненавидел бы себя за это, хотя все-таки все эти похождения прибавляли плюсиков в его репутацию, вот только когда-нибудь это выйдет боком.  Он развернулся лицом к той, с которой провел эту ночь. Ничего. Нет, просто ничего. Ничего особенного. Ее светлые, мокрые от воды,  волосы, совсем неприятно щекотали шею, а эти глаза, да-да, все те же наивные глаза, казались слишком банальными. Да, она верила ему, а зря. Пора бы уже узнать кто такой Питер Бредстон ведь, он уверен в этом, спал уже не с одной ее подругой, а слухи  у девушек имеют слишком быстрое распространение. Нет, не то, что бы Джиму ни нравилось быть героем-любовником этих рассказов, но он не понимал, почему после всего услышанного они не включают тормоза. Да, девушки слишком наивны.
Он думал, слишком долго думал и поэтому даже и сам не заметил того, как мягко коснулся спиной кровати, хотя изрядно удивился, когда почувствовал, снова, вкус ее губ. Странная, а может, хочет остановить?  Он не спросил номер, не важно. Раз она хочет продолжения, то без проблем. Секунда и парень уже нависал над ее, казалось, такой хрупкой и маленькой, по сравнение с его, фигурой, углублял этот поцелуй настолько, насколько это ему было нужно. Руки скользили по ее телу, легко освобождаясь от тонкого шелкового халата, который она надела после ванной. Нет, не любил медлить, по крайней мере, по второму кругу, да и вообще, желание снова взяло над Питером вверх. Ткань летит в сторону, и он чувствует, как тонкие и неловкие пальцы пытаются справиться с ремнем.  Не помогает, пусть сама. Не замечает, словно не хочет замечать_слышать, как скрипнула дверь, но невольно обернулся, словно инстинкт. Замер. Да, просто замер, буквально перестав слышать собственный пульс, но не отрывал взгляда. Замер. Да, это она, не мог спутать даже с сестрой. Та, единственная, осмелившаяся бросить, нет, принять его вызов, и тогда проиграл он. Она притягивала. Своим холодным безразличием, этим, ничего не выражающим взглядом, всем. Нет, это вряд ли можно назвать любовью, скорее даже чувством собственника. Ведь она, пока единственная, кто смог первый раз ему отказать. Это раздражало, бесило и притягивало одновременно. Он так сильно желала ее, хотел просто обладать, чувствовать ее рядом с собой и мягко касаться губами плеча. Но…. черт!
Она стоит, слегка сузив глаза, словно чего-то ждет или о чем-то думает, но тоже медлит, но не долго, пару секунд.
- О, не знала. –  Мягкий голос и снова это безразличие. Разворачивается на каблуках и выходит вон. Черт!Черт!Черт! Твою мать! Все бестолку, все его слова, которые, он надеялся, должны ее покорить, все действия, все полетело ко всем чертям,  и это было….. Плохо это было! Встает с кровати, поспешно застегивая ремень, не обращая внимания на то, что говорила та, другая, ведь ему плевать. Останавливается, пытаясь спорить с гордостью, не получается, ведь она всегда брала вверх в любых спорах. Гордый. Упрямый. Самовлюбленный. Но, черт возьми, сейчас можно было бы, и переступить через себя, хотя бы сейчас. Выходит из комнаты, в глаза бьет яркий свет, поэтому чуть щуриться и видит ее силуэт, не будет бежать, просто слишком быстро двигается в ее сторону. И она медлит, предсказывала его действия, всегда.
- Подожди, Элизабет. Ну же! – Подходит ближе, разворачивая ее к себе лицом, и смотрит в эти темные, цвета топленого шоколада, глаза и пытается улыбнуться.  – Это,… В общем, это не то, что ты..
- Мне. Плевать. – Самодовольная ухмылка. Удивлен. Да, Пит слишком удивлен такой реакции и это.. больно? Да, впервые это чувствует. А она уходит. Питер  не знает, что она на самом деле чувствует, ведь Элизабет, пожалуй, единственный человек, которого он хочет понять, но не может. Единственный.